АРХИВ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА

Не исключено, что никакой кражи в Эрмитаже не было

Прошло чуть более одного месяца… И уж словно ничего и не было! Я говорю о нашумевшем в начале августа известии о жутком воровстве в Эрмитаже. Я хочу разобраться в этом вместе с автором программы «С мамой о прекрасном», Инной Соловьевой.

Инна Соловьева: Ты знаешь, - я человек наивный. Я думала, что произошла катастрофа, трагедия… а многие журналисты окрестили это музейным Чернобылем. Казалось, что пройдет время, все будут пущены по следу, начнутся какие-то реальные действия, и сейчас мы все увидим и все узнаем. Но, прошел месяц…
Прошел месяц с той поры… 1 августа Михаил Борисович Пиотровский устроил пресс-конференцию, на которой он рассказал, что из Русского отдела был похищен 221 экспонат. Время прошло, и не только ничего не прояснилось, а все больше вопросов возникает.

Но прежде, чем обратиться к этой теме, я хочу уточнить - хорошо ли мы представляем себе, насколько это уникальный музей, Эрмитаж? Один из самых старых музеев России, а, может быть, самый старый, потому что Петр I начал собирать коллекцию, кунсткамеру, когда ездил по Голландии. Но, действительно страстным коллекционером была Екатерина II. Создание Эрмитажа был и политическим жестом, не только жестом коллекционера, потому что варварская страна «не может обладать уникальной коллекцией европейкой живописи». 1764 год считается годом основания Эрмитажа, когда она купила 220 картин у берлинского купца Гоцковского, которые были предназначены для ее кумира и соперника Фридрих Великого. После 7-летней войны у Пруссии не было денег и Фридрих не купил эти картины. Тогда их купила Екатерина II. И это был яркий политический жест.
В ней проснулся интерес собирателя, коллекционера. У нее были совершенно великолепные, как мы бы сейчас сказали, дилеры. Это блестящие русские дипломаты, которые за границей вели очень большую работу, и мало того, что они узнавали, где коллекции, какие коллекции, они еще действовали в интересах страны, они еще добивались, чтобы цены на коллекции были занижены. Они добивались не личной выгоды, а именно того, чтобы для русской казны это было выгодно.

Екатерина приобретает, уже через пять лет после первой коллекции, в 1769 году, блестящую коллекцию графа Брюля. Брюль был первым министром Августа III Саксонского. И эта коллекция соперничает с Дрезденской галереей. Там уже «Портрет старика» Рембрандта, там Рубенс…. Но через три года случается буквально европейская сенсация, потому что приобретается лучшая коллекция картин Франции, и Дидро, который помогал в этом Екатерине II, становится просто врагом собственного народа. Французы ему до сих пор не могут простить такого антипатриотизма. Потому что здесь уже просто шедевры, мировые шедевры. Это и «Юдифь», и «Даная» Рембрандта, которая потом пострадала. В 1779 году приобретается еще одна, уже английская, коллекция картин. Англичане нам не забыли этого до сих пор. Это коллекция знаменитого Роберта Уолфола, всесильного английского министра. Там опять Рембрандт, Рубенс, Клод Лорен и даже Веласкес (испанских художников было мало в русской коллекции).
Эрмитаж сегодня, это семь блестящих дворцовых зданий, которые построены лучшими мировыми архитекторами. Это Растрелли, Кваренги… Эрмитаж – это 2 миллиона 888 с небольшим экспонатов, то есть около 3 миллионов. Я говорила о том, что картинная галерея является жемчужиной Эрмитажа. Безусловно. Но, если мы будем говорить о коллекции Эрмитажа, это и произведения первобытной культуры, и средние века, это и Месопотамия, и древние цивилизации. Это огромное мировое собрание. И научное, и культурное…. То есть Эрмитаж представляет собой, как явление, нечто необыкновенное, и поэтому когда мы говорим об Эрмитаже, мы говорим о своей национальной гордости. И когда там происходит нечто такое, я, например, восприняла это как личную трагедию, потому что должно быть что-то, что является святым. И, если говорить об эрмитажной коллекции, коллекции картин, которая так красиво начиналась с Екатерины II, то потом их судьба была различной...
Эрмитаж – это, прежде всего, Россия. Он связан с ней, с ее судьбой, ну, абсолютно, как правая и левая рука человека. Если происходит война, то страдает и Эрмитаж. Эрмитаж – это и история России, и ее культура, и мировая культура, и мировая история.
Война 1812 года. Уже после войны Александр I дружит с Жозефиной и покупает у Гортензии блестящую коллекцию картин. Павел I не отличался особым собирательством, но он собирал гравюры. Николай I много сделал для Эрмитажа, когда сгорел Эрмитаж… принимал активное участие в восстановлении. Но! Не нужно быть искусствоведом, даже если ты император. Вот, ему показалось, что какие-то картины в Эрмитаже не являются особо ценными, и он по своему усмотрению начал от них избавляться и нанес большой урон Эрмитажу, хотя приобрел и многое другое. То есть, всегда вмешательство властей было плохим делом для Эрмитажа.
Если говорить о советском периоде, то тут уже можно отметить, что столь красивая пора собирательства миновала, потому что разорялись многие частные коллекции, они национализировались, ну, слава Богу, что не пропадали, а национализировались. И, конечно же, они поступали в Эрмитаж. Вот это вот то, что мы имеем с вами…
И, когда было объявлено Михаилом Борисовичем Пиотровским, что произошла такая кража, это, конечно, просто болью отозвалось, я думаю, что среди всех людей, это невозможно пережить. Хотя Михаил Борисович говорил, что кражи были… Да, действительно, кражи из музеев были всегда, но, если проанализировать, то это были либо какие-то случайные люди, либо какие-либо реставраторы, которые там работали и производили какие-либо работы, как было в 1911 году – украли картину Леонардо, «Мону Лизу».
Но, когда, как теперь говорят, это дело рук хранителя, человека, которому… Это все равно, что воспитатель убивал бы детей, которых ему бы приводили… Я не хочу ничего идеализировать, но я хочу сказать, что хранители – это особая каста музейная, это люди, которые собирают, описывают. Вообще, работа музейная – это не только яркие выставки, не только связи с зарубежными собраниями. Музейная работа – это когда ты сидишь среди картин и пишешь: «Мушиный засид. Вкрутили ус по правой стороне, по подрамнику». Но без этого нельзя. Раньше было, описание такое рукописное, человеческое, сейчас, когда все это машинное, когда можно сфотографировать… - ну, тем более, все это странно. Странно… теперь все говорят, что это делала Лариса Завадская. Странно, что кража происходила, это не просто взяли и из музея вынесли, это крали в течение 5-6 лет. То есть, это была своего рода работа. Работал Эрмитаж, и работало бюро по организации краж из музея. Человек просто выносил из музея, сдавал в ломбард с помощью своего сына или мужа, забирал квитанции из ломбарда, - все происходило совершенно обыденным образом, и безнаказанно. И в этой ситуации сразу же вырисовывается фигура директора Эрмитажа Михаила Борисовича Пиотровского. Династия Пиотровских 40 лет возглавляет Эрмитаж, и Борис Борисович, отец Пиотровского, и вот уже 14 лет сын. И я не могу сказать, я не хочу говорить о том, как все происходило, но преступным является то, что были созданы условия, при которых можно было так воровать. Статистика гласит, что 10% людей не воруют никогда, 10% людей воруют всегда, а 80% - по обстоятельствам. Так вот, были созданы такие обстоятельства, при которых можно было это делать, но дело еще не только в этом. Вы знаете, что в 1999 году Счетная палата проверяла Эрмитаж, Болдырев возглавлял эту комиссию. И сейчас многие его привлекали, чтобы он рассказывал о том, что было…. Я посмотрела внимательно документ, написанный в результате работы этой комиссии. И вот что меня насторожило. Есть главный хранитель, и он уходит на другую работу или умирает. И за ним числятся какие-то вещи, он должен передавать их другому, это элементарно. Фактически, с 1950 года хранители менялись в Эрмитаже, а вещи числились за ними, за мертвыми душами. И когда комиссия, Счетная палата, начала смотреть существуют ли по факту экспозиции, или в фондах предметы, то оказалось, что по факту их не существует, т.е. из 50 предметов могли предъявить только три. Почему не поднимали тогда шум? Ну, потому что в Эрмитаже огромные хранения, ну, думают, что в других хранениях находится это. Но это уже неправильно. Неправильно, потому что по указу Президента и Министерства культуры, должен существовать специальный каталог, в который заносятся все произведения, которые находятся в музее. Этого каталога в Эрмитаже нет. То есть, получилось, что нам досталось огромное, совершенно уникальное наследие, которое составляет нашу национальную гордость. И получается, что мы это наследие не только не можем сберечь, хотя отец Пиотровского говорил - «как же красота спасет мир, если мы ее не сбережем». Так вот, оказывается, что мы ее не бережем, и уже идут бесконечные слухи, что в Эрмитаже нет уже ничего подлинников, что там вообще все копии. Вот, начинают уже вместе с водой выплескивать и ребенка. И мы ничего не можем ответить, потому что у нас нет четкости и нет ясного представления о том, что мы храним в Эрмитаже.

Владимир: На мой взгляд, надо все-таки разделять два периода существования Эрмитажа: первый, о котором ты говорила, - это когда составляли коллекцию особы императорского двора, и, когда русская империя уделяла внимание искусству; и второй этап – после 17-го года, который превратил Эрмитаж, по меткому выражению Шальвы Чигиринского, в «общак преступной власти», куда свозилось краденное и награбленное. И к Эрмитажу, и к его хранилищу относились именно как к общаку партийной бонзы, которые пользовались этим как хотели и расплачивались предметами Эрмитажа, и, как мы с тобой знаем, даже клеймами Фаберже расплачивались с так называемыми друзьями советской власти.
И тот же Алексей Максимович Горький много сделал в разграблении частных коллекций, и другие люди, и которых мы привыкли говорить с придыханием, вежливо говоря, проявили себя как редкие мерзавцы и подонки. И, когда мы сейчас говорим о том, что не знаем, что хранится в Эрмитаже, так потому и не знаем, что был узкий круг людей, которые пользовались этим национальным достоянием, как своей личной забавой. Не случайны рассказы при отце Пиотровском, в советское время, о бесчинствах Романовых, уже не царской семьи, а семьи ленинградского партийного руководителя. Ведь, там же фигурируют предметы из Эрмитажа.
Но, главное, - меня удивило непристойное поведение господина Пиотровского, собирающего 10 лет награды и заявившего журналистам, что не дождутся его отставки. Хотя, на мой взгляд, за меньшее отправляют не в отставку, а под суд и следствие. И уж точно не имеет права человек оставаться на своей работе после того, что произошло в Эрмитаже. Интересно, а насколько тесно вокруг музейного хранителя вьются антиквары?

Инна Соловьева: Ну, конечно же вьются. И особенно с тех времен, как началась перестройка, когда появились в России богатые люди. Вообще, вот знаешь, пока не забыла. Ведь кража произошла из Русского отдела Эрмитажа.

Владимир: Что уже странно.

Инна Соловьева: Да, ведь, украли ни картины, ни живопись, да? А укради именно то, что называется прикладным искусством. И, на мой взгляд, это не удивительно... Сейчас русское искусство, то, что было украдено - кресты, кольца, пудреницы, рамки Фаберже, - они пользуются очень большим успехом у русских и зарубежных коллекционеров. Очень большим успехом, большим, чем картины русских художников. На западе прикладное русское цениться гораздо дороже и когда нас попытались успокоить и сказать «Ну, украдены не шедевры и вообще сумма-то, ну чего там говорить, всего сто тридцать миллионов рублей». Мне это показалось страшнее, чем что-либо, потому что, во-первых, укравший яйцо, украдет и верблюда, так говорит восточная пословица, да? То есть, какая разница, что украли, сам факт – вот, что важнее всего.

Владимир: Ну, и сумма вызывает сомнения.

Инна Соловьева: Сумма кражи занижена очень и меня очень заинтересовало, что значит русский отдел в Эрмитаже. Есть собрание русской живописи, да, мы знаем там Третьяковская галерея. Здесь Русский отдел Эрмитажа. И Пиотровский сразу же сказал, что это вещи, которые не принадлежат царской семье, простите, пожалуйста. Пудреницы, рамки, почему вы их храните в Эрмитаже, если они не принадлежат царской семье? Эрмитаж – это не антикварная лавочка, там такие вещи, которые могут принадлежать именно семье. Вот, какие-то нательные кресты, какие-то вот эти вазы, которые, когда люди принимают крещение, используются, т.е. церковная какая-то утварь, иконы, причем это не… и потом после…хорошо, а кому же они принадлежали? Почему они находятся в Эрмитаже? Если они не принадлежали царской семье, это просто ювелирные изделия, где кстати в списке похищенного, очень часто вы можете встретить такое – подделка. А зачем подделки хранить в Эрмитаже? Каково их назначение? Если речь идет о копии – это одно, если речь идет о подделке, то подделки бывают тоже такого уровня. Вот известное дело Василия Коноваленко, который отсидел за это, который делал из камня подделки под Фаберже, но это был блестящий мастер и делал он из тех же материалов, что и Фаберже. А клеймо было найти не так уж сложно, мы помним, что Армана Хаммера вызвали на Лубянку, ему просто вручили клеймо Фаберже, а с какой целью – это уже ясно. То есть вот все - вранье. Нет здесь ясности. Причем на покойную Ларису Завадскую, которая умерла на своем рабочем месте – тоже странно – можно свалить, списать сейчас все. Сына ее арестовывают и выпускают под подписку о невыезде.

Владимир: А поэтому возникает детский вопрос, абсолютно детский. Неужели человек уровня Завадской не знал, как при желании можно было бы обойти систему? Вот если предположить самое страшное: музейный работник, который решил украсть. Ну, наверное, она же человек не безумный, хорошо понимает, как этот мир устроен, правильно? Хорошо понимает, что если ты хочешь продать предмет из так называемого русского отдела Эрмитажа… То просто передается, тихо и спокойно, из рук в руки частному коллекционеру конкретный экземпляр музейного раритета, безумно дорогой… А бумагу бы она выдала, что это дешевая подделка-новодел, при котором эту штучку можно было вывести куда угодно, так? Получить деньги и позже, только после ее смерти это бы где-нибудь всплыло. Но здесь женщина относит не на барахолку, не даже в комиссионный магазин, а она относит в ломбард. В этом же городе. Подписывается фамилией своей, своего мужа, своего сына. Несет документы официальные, которые говорят кто она, что она и паспорт есть. И при этом она ведь не сумасшедшая. Это значит только одно: она их не воровала и не несла их продавать. Ломбард – это место, где вещи берут в залог и дают денег, и если она не скрывала, что она делает – значит, она понимала, что если будет служебное расследование, то все поймут, что она выполняет приказ. И я глубоко убежден, что люди несут вещи в ломбард, когда надеются их выкупить обратно. А это значит, что я не исключаю такой возможности, что, учитывая систему финансирования Эрмитажа, могли ей сказать: «слушай, не пришли еще государственные бабки, но возьми не самые важные, во многом, случайные предметы, отнеси их в ломбард, а когда придут государственные деньги - мы их выкупим». Как бы перекрутиться. И она выполнила, должно быть, приказ вышестоящего начальства. То есть ясно, что в этой схеме... Иначе, зачем тебе держать квитанции, чтобы отчитаться перед тем, кто тебе дал это указание. Разумно?

Инна Соловьева: Логика, железная логика, в этих рассуждениях есть. Иначе, она выглядит просто законченным идиотом… И хорошо говорят, что деньги пахнут. Она жила в коммунальной квартире, они жили в каких-то, я не знаю, ну не нищенских, но совсем не в шикарных условиях. Вот хочется спросить: где деньги? Те же миллионы рублей, о которых нам говорят. Где они? И потом украден 221 предмет, а залоговых квитанций 70. Где остальные? И потом когда началась это просто какая-то комедия, трагедия, трагикомедия с подбрасыванием этих вещей. И как все как будто бы кто-то сдирижировал. Вот это все началось и самая дорогая икона «Всех святых», вот она - 220 тысяч долларов, вот она тоже найдена на помойке. И вдруг все… как будто бы диоижер взмахнул - и все прекратилось, об Эрмитаже перестали говорить. И какой издевкой для нас звучали слова Швыдкого, когда он сказал, что «Да, Пиотровский будет наказан, ему будет вынесен выговор четвертый и он будет лишен денежной премии».

Владимир: Не, в общем, мне кажется, что Швыдкому в этой ситуации лучше помолчать. Швыдкому надо помнить, что его фамилию часто упоминают в связке с Пиотровским и там вопросы грамотного расследования происходящего и, надеюсь, что к Швыдкому вопросов не будет, а к Пиотровскому вопросов более, чем много.
Какова судьба вещей, попавших в ломбард? Кем они были выкуплены, если это было сделано? - На это должно ответить следствие. Сейчас ясно одно – нашли козлов отпущения, Пиотровский с себя все снимает и Эрмитаж по прежнему является хранилищем краденного Советами, по прежнему никто не знает, что там находится и что из находящегося является подлинниками. Трагедия состоит в том, что в Великой России нет ни одного музея современного уровня хранения! У нас строят жилье для олигархических задниц, у нас эти зажравшиеся мерзавцы скупают все чего не лень, но не могут построить ни одного современного хранилища и достойного музея в России!

Инна Соловьева: Конечно. Нет никакого оправдания – потому что звоночки до этой кражи тоже были уже в Эрмитаже. Уже были кражи. Из экспозиции русского отдела была украдена ваза польской работы, это стекло с серебром, ее тоже не нашли. И когда произошла эта чудовищная кража… А личность Пиотровского, человека который за все отвечает, была в центре событий, то сразу же здесь появилась другая вещь – вот такой жупел… из ничего возникло слово «приватизация». Начались запугивания, - нельзя расстаться с таким директором, ни в коем случае, иначе музей будет приватизирован! Вот чем нас пугали. Но тем, кто нас пугал, мне хотелось бы напомнить указ президента Российской Федерации от 18 декабря 1991 года «Об особо ценных объектах национального наследия России» и государством Эрмитаж отнесен к объектам особого национального наследия и является достоянием народов Российской Федерации. И его музейный фонд отнесен к федеральной собственности и не подлежат приватизации и отчуждению. Так что все эти разговоры о возможной приватизации тоже были не случайными, они были для того, что вот один человек он незаменим. И когда я разговаривала со своим приятелем видным искусствоведом и говорю ему: «Как ты относишься к этому и к личности Пиотровского в этой ситуации?». Он мне сказал: «Ты знаешь, ну это все равно, что есть главнокомандующий, который войском командует огромным, а его нужно расстреливать или наказывать за то, что у него погиб солдат». Мне кажется, что эта логика не совсем правильная, потому что, что же должно произойти в музее, чтобы директор понес ответственность.

Владимир: Мы с вами говорим, что все боятся такой смешной темы – все боятся приватизации. А чего ее бояться? Ведь де-факто Пиотровский и есть хозяин Эрмитажа. Он его и так приватизировал. То есть, семья Пиотровских приватизировала Эрмитаж. Они распоряжаются им как своей собственностью. Они решают пускать и когда и кого, они решают, что должно быть, а главное ведь никто не ответил на вопрос: «Извините, а вот что произойдет, если пригласить в Эрмитаж независимых экспертов? Не ждет ли нас гигантское, жуткое разочарование?»

Инна Соловьева: Ну, и как всегда у нас бывает. Теперь все музеи трясутся, потому что всюду сейчас пойдут комиссии, созданные специально, куда входят как люди компетентные, так и люди из соответствующих органов, как говорят. И, конечно, все музеи будут трясти и это очень неприятная процедура, через которую нужно пройти. Но опять-таки создавая такие комиссии, нужно создать и какую-то программу по которой можно было бы проверять музеи, потом, наверное, нужно в разными мерками подходить к музеям. Есть столичные музеи, есть музеи, которые существуют в провинции за счет энтузиастов, тех самых музейщиков, которые теперь оплеваны, которых теперь иначе как музейными крысами и не называют. А за что? Даже если случилось такое, если эта хранительница, которая умерла... В общем, очень неприятный резонанс от этого дела. И у меня такое ощущение, что главные виновники ответственности не понесли, а те, кто действительно жертвуют собой и честно выполняют свой долг, потому что музейное дело нужно любить – другим людям там делать нечего, вот они будут страдать. Это тоже страшно.

Владимир: У нас в стране всегда все происходит по принципу: «Наказать невиновных и наградить непричастных»

Владимир Соловьев --- --- ЧИТАТЬ АРХИВ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА

Материалы по теме:
Два великих российских музея - как поделить культурное наследие?
Мертвые души Эрмитажа (аудиотрек программы)
Опубликован список пропавших из Эрмитажа экспонатов
Из Эрмитажа пропало 221 произведение ювелирного искусства

05.09.2006, 23:51