АРХИВ ВЛАДИМИРА СОЛОВЬЕВА

Пресс-конференция Владимира Соловьева в "Интерфаксе"

30 января в пресс-центре "Интерфакса" известный теле- и радиоведущий, писатель Владимир Соловьев представил на суд коллег-журналистов новую книгу «Путин. Путеводитель для неравнодушных». Также, автор нового бестселлера ответил на ряд вопросов представителям СМИ.

Голос России:
- Почему сейчас избиратели так резко полюбили Медведева и почему портреты Путина сейчас распродаются с большой скидкой?

Владимир Соловьев:
- Ответ очевиден. Мне позвонил радиослушатель на «Серебряной дождь» и рассказал, что на Никольской продаются портреты Медведева в стразах. Путин ведь через это тоже проходил и необходимо было ему цыкнуть, чтобы эта глупость прекратилась. Ну во-первых, у нас такой народ. Это надо очень четко понимать. У нас нет другого народа. И поэтому политическая жизнь во многом отражение наших людей. Есть, конечно, тонкая позолота мечущейся интеллигенции, которая стирается одним движением пальца. А в основной массе люди хотят спокойствия. Это правда. Ведь если посмотреть то, что сейчас говорит Медведев, это такой рефрен Столыпина. Самые растиражированные фразы современности принадлежат Столыпину. Например, «Вам нужны великие потрясения, а мне нужна великая Россия». Ведь многом эту фраза, которую рефреном повторяет Медведев, но иначе. Он говорит «Нам бы лет 10-15 спокойной жизни», что по сути одно и то же. Насколько это возможно? Получится или нет? Народ говорит, что да, мы хотим спокойной жизни. А любить власть?.. Ведь Россия всегда любила власть. Это часть нашей ментальности. А почему так сильно любили Путина, об этом я пишу в своей книге. Потому что он попадает в абсолютно все болевые точки народа, он очень народен как персонаж, как типаж. То, за что его ненавидела часть либеральной интеллигенции, именно за это его обожал народ. И за фразу «Мочить в сортире», и за то, что его жена никогда никуда не влезала как Раиса Максимовна, и за то, что дочки вели себя совсем иначе, чем дети его учителей. И за это тоже. И за некую скромность. За все. За нормальность, за отсутствие излишнего фанатизма. Ну и конечно по сравнению с Борисом Николаевичем был ряд очевидных преимуществ, в частности, здоровый образ жизни. Так что это все повлияло на такое восприятие народа. Ведь народ не знает, какой Путин, не знал, какой Ельцин, какой Брежнев, Андропов, Черненко… они всегда имеют дело с таким мифологемом. Грамотный миф играет гигантскую роль.

Newsweek:
- Сколько вы писали эту книгу? Пик литературы о Путине и про Путина пришелся на прошлый год. Вам не кажется, что вы опоздали?

Владимир Соловьев:
- Нет! Вы очень точно сказали про пик такой пропутинской литературы. Моя книга не пропутинская, моя книга, надеюсь, гораздо более объективная. А затем, если вы посмотрите, большинство людей, которые писали эти книги, они пишут исходя из каких-то своих представлений или того, что показывают по телевизору. Они не очень хорошо себе представляют реально, что происходит в Кремле, вокруг Кремля. То есть они такие наблюдатели совсем извне. Либо они выполняли идеологическую задачу, и они писали о Путине «Курс Путина», «План Путина», что-то такое сразу пугающее. Я пишу совсем не об этом, совсем не об этом.

- Вы сказали о вашем ощущении путинского окружения, но не сказали о личном ощущении. Нам нужно заглянуть в книгу или вы можете проанонсировать?

Владимир Соловьев:
- Но там надо читать. Потому что я пишу и о Сечине, и о Суркове, и о Громове и об их отношении к Путину, и почему Путин, на мой взгляд, относится так к ним, и почему они так к Путину, и об этой системе многих лет, прожитых вместе. Часть естественно там унаследована, так Владислав Юрьевич Сурков, если угодно, перешел с предыдущей администрации, часть унаследована еще по берлинскому опыту, ну по дрезденскому, точнее по немецкому, скажем более корректно.
Я не пытался попасть во время. Я писал где-то около года. Почему так долго? Потому что я брал такие еще очень конкретные живые истории, которые развивались еще во время написания. Я например занимался 247-м делом нижегородским, которое для меня было очень важно и актуально. Это борьба определенной группировки, на мой взгляд, за ряд коммерческих активов, в результате которой оказался в тюрьме, ну тогда в СИЗО, мальчишка, выкраденный нашими доблестными спецслужбами из Китая, переводчик. Я эту историю докладывал когда-то Путину. Ездил на суд, смотрел и все доложил. И когда ты смотришь на жизнь и на власть не только из соображений, что вот есть Ходорковский или нет Ходорковского, но из соображений, что есть бедный мальчик, работающий в Китае, которого защищает 81-летняя бабушка потом на суде, из ленинградского университета с юридического факультета. И ты в это влезаешь, и ты понимаешь, - чтобы спасти этого одного человека приходится идти к президенту Российской Федерации, то начинаешь думать, что в стране как-то оказывается не все прозрачно, не все так просто. И вот такие истории постоянно были. Поэтому у меня не было необходимости успеть вовремя лизнуть. У меня с этим вообще тяжело: лизать не получается и не хочется. Книга совсем о другом, и поэтому написана по-другому, поэтому очень жестко получилось.

- Вы не только писатель, но и видный представитель медийного сообщества, журналист, как вы воспринимаете следующего эпоху Медведева, преемника? Как вы себе ее представляете? Он же такой интеллигентный, и отличается от своего предшественника с его фразами «мочить в сортире»… Ваше видение этой ситуации? И Путин, если станет премьером, повесит ли он у себя портрет Медведева. Ваш сценарий «Страна после Путина» воистину апокалиптический. Почему так?

Владимир Соловьев:
- Я могу сказать точно, что там будет. Сейчас много добрых шуток ходит по этому поводу. Трагедия многих крупных немецких корпораций была в управленческой ошибке, когда гендиректора становились председателями правления. Жесткая сцепка никогда не приводила к позитивному результату. Не дай бог, вдруг случится глобальный кризис, и заодно вырастут цены в России? Кого винить? Президента нельзя, премьера тоже. Жесткая сцепка очень. Ну и представьте себе, что ваш бывший руководитель становится вашим подчиненным. Это очень сложная система отношений. Я думаю, что, во-первых, Медведев еще сам не знает, каким он будет как руководитель. Я очень часто цитирую гениальное высказывание Шевчука о том, что когда человек занимает такую должность, с ним надо заново знакомится. Здесь уместным было блестящее выражение Сергея Борисовича Иванова: ходят слухи о том, что я ястреб, это совсем не так, также как совсем не так, что Медведев либерал. Я совсем не думаю, что Медведев либерал. Я думаю, что Медведев бесспорно хорошо образованный, как и вся когорта пришедших вместе с Путиным. Но я думаю, что Медведев очень жесткий. И любые мысли, что Путин сможет управлять Медведевым, в России никогда не выдерживают никакой критики. У кремлевского кресла есть сакральный смысл. Ты вот как только туда на три секундочки присел, уже совсем по-другому начинаешь слушать людей вокруг тебя. Тем более, что очевидно, что появится или уже существует окружение Медведева, которое будет его убеждать в том что «Да, конечно, но ведь есть и другие интересы». Самый простой момент. Посмотрите на судейскую систему. Кто управляет судами в России? Конечно, есть система назначения, но все хорошо понимают, что внутри кремлевской администрации этим занимается Виктор Петрович Иванов, но некое отношение к этому имеет и Игорь Иванович Сечин. Виктор Петрович Иванов занимается этим через своих ангелов-посланников, вестников. Кто у нас сейчас вестник?.. Недавно был господин Каланда, который теперь работает в Федеральной миграционной службе, но по-прежнему проявляет колоссальный интерес к судейским делам. Кто будет определять, кто будет в России судьей, а кто нет? Кто будет уточнять позицию государства? Но только не надо мне говорить громкие слова про законы, это естественно. А в реале, кто будет этих людей назначать? Это прерогатива президента. Но у президента будущего очень неоднозначные, то есть очень однозначные отношения с Игорем Ивановичем Сечиным и Виктором Петровичем Ивановым. Это что же получается? Что судебную систему надо срочно переводить и этих людей, каким-то образом выдергивая их, к премьер-министру? А там Нарышкин сидит в Белом доме и совсем не ждет таких гостей. Мало того по конституции этим должен заниматься президент. Вот вам первый крупнейший конфликт. А дальше начинается. Вдруг столкнулись интересы компаний, в которых присутствуют в том или ином виде крупные кремлевские чиновники. Ну и как будем судить? Начинается драка. Побежали друзья, побежали знакомые, разрываются телефоны… И вот вам конфликт. А в России всегда так. У моего деда была такая очень разумная фраза: «Сначала ты чувствуешь плечо друга, а потом его колено под собственной задницей». Надо понимать, что в России этот закон к сожалению очень часто работает. Тем более что с какого-то момента исчезают друзья, появляются интересы. Этого нельзя недооценивать. Окружение рассорило большое количество замечательных политиков и мало кого помирило. Поэтому не могу сказать, что апокалиптический финал. В стране необходима некая система баланса, то, что например не успел создать Путин за последние четыре года своего правления. Ему удалось крайне эффективно решить задачу перехвата инициативы у олигархов, а вот в дальнейшем-то что? Вот в книге я об этом очень подробно пишу. И по поводу того почему у нас такая экономика. У нас же знаете экономика, конечно, растет, но растет как у больного. То ухо гигантское вырастет, то носяра отрастет, то глаза… Нет единого и разумного роста. Почему? Потому что мы растем государственными корпорациями по своей природе. Они не могут конкурировать, потому что люди, которые возглавляют эти корпорации, имеют прямое отношение, как правило, к администрации президента, а часто являются ее сотрудниками. Они же не могут прийти и сказать «Слушай, старик, ты знаешь, я не могу конкурировать, например, с этим нефтяником, который в этой области много лет работает и который занимается этим 24 часа в сутки. Я же еще и в администрации работаю. Но я могу обозвать его врагом, мерзавцем и подонком. И нерыночными методами доказать свою эффективность. А экономика упрямая. Она на раз-два не хочет выстраиваться и не выстроится. И в этом есть проблема. А в России конечно пока с предпринимательским климатом, с конкурентной средой, защитой частной собственности, вежливо говоря, не очень хорошо.

- А как медиа-сообщество реагирует? Вы не сказали…

Владимир Соловьев:
- Я не знаю. Я некоторое время работаю на радио и телевидении во многом благодаря тому, что с большим уважением отношусь к деятельности своих коллег, но рассматриваю их только на телевизионном экране. Я себя не очень ощущаю частью медийного сообщества, то есть я не член профсоюза, не член академии, даже не член Союза журналистов. Поэтому я привык к себе относиться как к Владимиру Соловьеву, а не как к члену медийного сообщества. Тем более что у нас в медийном сообществе сколько людей столько и мнений. А тут вот после арестов ряда членов медийного сообщества... я не знаю именно эти люди виноваты в этом или нет, но то, что часть нашего медийного сообщества откровенно занималась вымогательством с середины 90-х годов… Вам многие медийщики об этом могут рассказать. Один момент, когда люди платят за то, чтобы о них ничего не говорили, приходят к издателю и говорят «Забудьте о существовании такой компании», а бывают и другие, которые говорят «Ну ты что, они же наши акционеры, нельзя такие слова, прекрати, как же так».

"Мир новостей":
- Владимир Рудофольвич, я ни одной вашей программы не пропускаю. Хотелось бы ваше личное мнение услышать – а вы сами верите, что Путин возглавит страну, в качестве премьера?

Я не верю, что он возглавит. Я не думаю, что Путин станет премьером. Это не категория «веры-не веры». Я не думаю, что он будет премьером в течение долгого периода времени. Он может, но зачем идти на понижение статуса. И знаете ли вы, есть ли у вас какая-то информация, где будет на самом деле Путин?

Владимир Соловьев:
- На мой взгляд, идеальный вариант для Путина был бы быть генеральным секретарем партии «Единая Россия». При том говорю без всякой иронии. Потому что в России, в том или ином виде, всегда существовало некое объединение людей, искренне-неискренне зачем-то, но любящих власть. И должность генерального секретаря в такой конфигурации дает возможность вызывать к себе на доклад что президента, что премьер-министра, и реально управлять ситуацией в стране, и ее стабилизировать, и вносить необходимые поправки. Это гораздо более эффективный механизм, чем даже должность премьер-министра. Потому что дает возможность работать и с законодательными органами, и со всеми прочими. Я не говорю «нравится - не нравится». У всех у нас есть советский опыт. Поэтому оставлю это за рамками рассмотрения. Я этого наелся еще в советское время. Я выгляжу моложе, чем есть на самом деле. Так что я успел поработать с Евгением Максимовичем Примаковым в Институте мировой экономики и международных отношений академии наук СССР. Путин вообще-то никогда не врал. Поэтому если он говорит, что так и быть - согласен стать премьером - я не исключаю возможности, что на какой-то период времени, трансформации, он действительно станет премьером. Но думаю, что высока вероятность того, что может быть к осени он уступит это кресло, в частности, Сергею Борисовичу Иванову. Это было бы разумно. Но опять же здесь очень четко надо понимать, что политика в России это до последнего момента некий соляной раствор. А кристаллизация может начинаться даже от очень случайных факторов, тогда вдруг вырастают новые конфигурации. Тем более я в книге пишу, мне кажется, это очень важная мысль: «Хороший президент, как правило, это не тот, который делает самый сильный ход в этой ситуации, а тот, который совершает наименее слабые движения». То есть, важно не наилучшее решение принять, а то, которое наименьшим образом растормошит систему. Такое очень тонкое умение. Путин им владеет. Поэтому часто решения, которые он принимает, не выглядят как самые сильные, всегда кажутся внезапными, но по своей природе никогда внезапными не являются. Они всегда соответствуют его представлениям о том, что такое хорошо и что такое плохо. Их всегда можно угадать. Я же говорю: «Единственная проблема России, что Ленинград маленький город. Кадровый ресурс небольшой».

- Можно вам вопрос как человеку, который шоумен прекрасный. Нужен ли нам такой шоу-бизнес, чтобы рядом с нашими политиками мелькала какая-нибудь фотомодель?

Владимир Соловьев:
- В России к политике вообще совсем иное отношение. Ведь если посмотреть, то сейчас в России есть колоссальный разрыв. Например, средства массовой информации по своей природе калько-западные, политические акции по своей природе калько-западные, попытка даже демократических институтов тоже по большому счету калька. А вот народ живет по-другому. Именно поэтому происходит колоссальный отрыв между тем, что пишут и кто читает, и как влияет. У Путина есть такая фраза. Он сидит, что-то там говорят про газеты. И он так искренно спросил: «Да кто читает эти ваши газеты?».

- Неужели так и сказал?

Владимир Соловьев:
- Да. Он именно так и сказал. И я подумал, что для него это, в принципе, не случайная фраза. Он искренне считает, что газеты никто не читает, в том плане, чтобы им настолько доверять. При том надо четко понимать, я в книге об этом пишу, что Путин работал с журналистами. А представляете, что такое было в Питере работать с журналистами? Подноготную индустрии журналистской он очень себе хорошо представляет. И в этом большая проблема общения с ним. Потому что он смотрит, либо кто тебе заказал, либо сколько тебе заплатили. Мы сидели за столом, а он говорит: «Ну Владимир, ну мы же знаем…». А я ему говорю, что невозможно заниматься политической журналистикой, потому что когда ты начинаешь жестко что-то говорить, тебя тут же разнообразными способами пытаются задушить. Я вот например занимаюсь судебной темой, много рассказываю о том, что происходит в судах, и давление страшное, просто страшное, с вызовами в прокуратуру и по полной программе. Мне это прикольно. Мне это нравится, потому что это другая сторона жизни. Я когда Путину об этом всем рассказываю, он потом говорит: «Ну, а что вы удивляетесь? У вас же в журналистике как?». Я: «Подождите, т.е. у нас в журналистике так, а у вас в политике по-другому? О, образцы чистоты и невинности, российские политики! Вот уже ничего смешнее я давно не слышал». Но вот это отношение, что в журналистике все делается либо за деньги, либо по просьбе - доходит до абсурда. Поэтому неслучайна известная история: когда у Владислава Юрьевича Суркова, который тогда еще занимался бизнесом, парень сошел с ума в агентстве. Он сидел и пытался вычислить, кто заказал прогноз погоды. Но вот эта паранойя она в принципе пронизывает нашу власть. Поэтому зачастую то, что мы пишем, то, что мы говорим, они читают другими глазами. Их волнует, кто из тех сидящих в соседнем кресле их заказал и для чего. И зачастую им кажется, что никакой роли не играет, что прочитали люди. Важный момент – попала или не попала информация на стол руководителю, какую резолюцию он вынес. Это самое важное, все остальное не важно».

- А после выхода книги уже вызывали в прокуратуру?

Владимир Соловьев:
- Да, вызывали в прокуратуру после выхода книги. Но, пока еще по другим книгам.

Вопрос от издательства:

- Мы считаем в издательстве, что ваша книга эксклюзивна. Вы согласны с этим мнением? И второй: мы обратили внимание, что здесь очень много журналистов из Германиии, Польши и т.д. Как вы думаете, им удастся понять Россию, читая именно вашу книгу про Путина?

Владимир Соловьев:
- Я думаю, что как раз мою книгу удастся понять. Во-первых, потому что она написана короткими фразами. Поэтому она легка для перевода. И я думаю, что имеет смысл ее перевести. Во-вторых, она достаточно афористична, много историй, которые поясняют и объясняют. При чем проблемы России? У нас вот один немец, плохо говорящий по-русски, залупил фразу, что «умом Россию не понять». Надо отметить, что он ее никогда и не пытался понимать и большую часть жизни провел за границей. Но, после этого эту фразу все цитируют. При том, как это часто бывает у людей, редко бывающих в России, его любовь к России была патологической. Не случайно он один из основоположников славянофильства. Легко любить Россию, не находясь там. Это еще Гоголь доказал, много и активно работая в Риме.
Думаю, что иностранным собратьям многое, что скажет эта книга. А для тех, кто реально занимается российской политикой, станут понятны механизмы принятия очень многих решений.

- Хотелось бы узнать следующее: когда были выборы 2 декабря, у Путина был огромный пиар. Он и так уже известен. Его пиарить-то уже не надо. Зачем были предприняты такие активные пиар-действия?

Владимир Соловьев:
- Это, конечно, зависело от него. И здесь идея была очень проста. Необходимо было с одной стороны обеспечить большинство для «Единой России». Конечно, нужен был некий паровоз, т.е. некая система, которая вытаскивает. Очевидно, что самой популярной фигурой в стране является Путин. Поэтому был использован полностью этот потенциал. Почему надо было это делать? Это другой вопрос. С одной стороны найди врага, с другой – найди своего Илью Муромца, с третье стороны – убеди всех, что Илюшенька выйдет и все сейчас порешит. Блестяще с точки зрения политтехнологи это задача была решена. Народ четко понимал, что он идет не на выборы, а на референдум, что это обращение самого популярного политика и самый популярный политик не скрывает, какая партия является его партией.

- И еще один вопрос. Хотелось бы узнать, где вам лучше пишется? Кое-кому больше нравится писать на пляже. Хотелось ли вам такого?

Владимир Соловьев:
- Я его даже видел на пляже в Монако - Паша писал свои книги и к нему относились с очень большой симпатией. Мне хорошо пишется, где угодно, там, где меня некоторое время не дергают. Вот когда есть возможность, мне совершенно не важно, где писать.

- А пишите как, на компьютере?

Владимир Соловьев:
- Нет, разные книги я пишу по-разному. Художественную литературу я пишу жестко на компьютере. А такого типа литературу, общественно-политическую мне очень удобно часть прописывать, часть наговаривать. Я сажусь с человеком, ему рассказываю и по его глазам понимаю - он вообще понимает, о чем я говорю или нет. А то иначе здесь можно настолько оторваться, что люди перестанут тебя понимать. Поэтому я что-то объясняю, а он: «АААААААА!». Тогда значит попал. Дальше уже этот материал я опять обрабатываю. Иногда возникают проблемы, за что я хочу лично найти корректоров и укусить, потому что моего Гарри Кимовича, исправили на Гари Акимовича. Все-таки Каспаров он Гарри Кимович. Но бывает, это опечатки, это жизнь, никуда не деться, обычно в доптиражах мы все вычищаем. Как раз благодарны, когда люди находят, присылают, а мы вносим исправления.

«Московский корреспондент»:
- Владимир, а это правда, что у вас в программах существует некий черный список?

Владимир Соловьев:
- Да, конечно, у нас все, что говорят, правда. Правда, что все мои программы до их выхода в эфир отсматривает лично Сурков. Это правда также, что вся кремлевская администрация занимается тем, что подгоняет мне героев. А вся «Единая Россия» звонит мне на передачу «К барьеру!», чтобы обеспечить правильное голосование. Когда в ответ на это начинаешь говорить, что вообще-то Николай Злобин попытался прийти на передачу «К барьеру!». Не дошел. В книге об этом тоже написано. И он меня спрашивает: «Володь, а можно взять из Комитета-2008 бойцов?». Я говорю: «Бери вообще кого хочешь и приходи, мне не важно». Он мне позвонил вечером в истерике. И сказал, что Сатаров сказал, что это неправда, меня нельзя, это обман, Рыжков сказал, молодой, что это обман, что это провокация, что я не приду. Короче говоря, никого он найти не смог. Хотя, пожалуйста, приходи говори. У меня был и Лимонов, был и Рыжков… Все они были и не один раз. Но с какого-то момента им очень выгодно показывать, что их не пускают на телевидение. Потому что если пускают, то возникает ситуация как с Иваненко. Когда Иваненко говорит: «Ну вы же не даете мне сказать, я сейчас скажу, вы же все вырежете!!». Я говорю: «Ну скажи что ты хочешь!». Он: «Отдайте власть!». Все в эфире вышло. Ну что - отдали?
Передача «К барьеру!» уже достаточно долго выходит в прямом эфире на Дальний Восток. Но об этом как не знают люди, которые думают, что они пишут о телевидении, как и те, кто считает, что в России все по делу. И Сурков передачу не видит. Как правило, может ему в пятницу дают диск, если он захочет посмотреть, но обычно несмотря на поздний время выхода передачи в эфир он еще работает. И Кремль не пригоняется к темам передачи. А вот кто звонит и голосует, я вообще не знаю. Это очень важный момент: голосование не имеет к нам никакого отношения, это отдельная компания. Иначе по судам затаскают, потому что выигрывают все время не те, как считают хотя бы часть власти. Повлиять на это никак не могу.

- Учитывая то, что вам задают вопросы не только как автору, но и как политологу, хотел бы узнать ваше мнение: может ли при новом президенте сохраниться та жесткая вертикаль власти, которая была выстроена после определенных событий или с учетом стабилизации и т.д. можем вернуться к выборности руководителей регионов?

Владимир Соловьев:
- Выборность руководителей регионов не является критерием вертикали власти. Потому что при Борисе Николаевиче Ельцине, как вы помните в начале руководителей регионов назначали, но это особо не повлияло, никакой вертикали не было. Выборность руководителей регионов для меня не самое важное. Если мы говорим о ручном режиме управления страны, то здесь есть вполне естественное ограничение, с которым столкнулся и Николай 2. Один человек не способен принимать все решения и всю ответственность, поэтому наступает сбой. Поэтому рано или поздно конечно от жесткой вертикали власти надо будет переходить к иным механизмам. Когда будет работать механизм распределения обязанностей и жесткой ответственности за их исполнение, когда будет диктатура закона. Вот пока диктатуры закона, о которой говорил Путин, навести не удалось.
Меня в этом плане колоссально насмешила одна вещь. Медведев сказал как всегда: «отовсюда льется правовой нигилизм». Мне народ приносит вот такую пачку документов. В России существует правило «нулевого НДС». Если проездной внутри страны, то НДС должны вернуть. Люди продали самолет, у них такой бизнес, представили все документы. Налоговой инспекции говорят: НДС верните, пожалуйста. Те: не отдадим. Люди выигрывают все суды арбитражные, все говорят «отдайте деньги». Догадайтесь с трех раз, людям деньги вернули? Нет! Хотя казалось бы налоговая служба, федеральная налоговая инспекция! Бред? Бред! Ну и что, что бред… Поэтому если органы власти не исполняют закон, то что требуется от граждан? Еще раз повторю: правовой нигилизм может литься только сверху. Ну вы можете себе представить, чтобы наши чиновники жили по закону? Они же с голоду умрут. Вообще что такое страна, живущая по закону? Это завтра же все бюджетники выходят и говорят: «Извините, мы не можем работать за те деньги, что вы нам платите. Это реально. Мы прожить не сможем». Но ведь мы играем в игру, что верим, что учитель, милиционер и врач живут на те деньги, что мы им платим, а они играют в игру, как будто ничего ни от кого не берут и не требуют. Но это же вранье! Ну как может стоять постовой милиционер и получать зарплату 12-15 тысяч рублей, и это еще хорошо? Только с протянутой палочкой, протянутой рукой. Но это же унизительно для страны, это невозможно. Но мы же продолжаем врать, делая вид, что все нормально.
Приходит любой министр на пресс-конференцию. Только не надо смотреть какой на нем костюм. Я конечно понимаю, что они все из бизнеса. Но хоть один из них живет на зарплату? Ах, прекратите задавать неприличные вопросы! А я такие вопросы задаю и судьям, и чиновникам. Они так обижаются!.. В книге таких вопросов море и ответов. Так что если меня долгое время не будет, знайте где искать. Адресов два: Лефортово и Матросская тишина.

«Собеседник»:
- Перед тем как представить кандидатуру Дмитрия Медведева поступали такие мнения, чтобы оставить Путина на третий срок. Лично вы согласились бы с этим, поддержали бы вы это предложение?

Владимир Соловьев:
- Это вопрос гораздо более сложный. Это вопрос о том, кто для кого: мы для конституции или конституция для нас, кто написал конституцию… Лично я? Да я бы поддержал его хоть не на третий срок, а давайте сразу изберем царем-батюшкой, помазанником сделаем. Здесь вопрос в другом. А для чего? Пока страна на марше? Но страна тысячелетия живет, и все время на марше. С марша не сходит. А почему восемь лет, а не десять-пятнадцать? Почему два срока, а не три? Здесь много разных факторов. С одной стороны объективно Путин самый популярный политик, мощный, молодой, симпатичный. До сих пор молодой человек. Куда его девать? Это ведь тоже большой фактор. Россия не знает. Россия привыкла к чему: либо тебя отправляют в отставку и рассказывает про тебя всякие гадости, все понятно, либо ты умираешь на должности главного человека страны. А когда молодой мужик здоровый самый популярный вдруг оказывается без власти, страна не знает что делать. Постоянное ощущение – непорядочек!! Новые ситуации! Поэтому надо вырабатывать методы решения. А то что конституция у меня возникает гигантские нарекания это понятно. Я думаю, что у любого, кто ее читал, возникают те же вопросы. Но это не значит, что ее надо брать и выкидывать, но это значит, что необходимо четко понимать, что ситуация в стране резко изменилась. И нельзя сказать, что конституция, на мой взгляд, в полном объеме соответствует сегодняшнему дню. Значит, должен быть некий механизм разъясняющий, объясняющий. То есть, необязательно ее менять. Знаете, как американскую конституции никто не меняет, вносятся определенные поправки. Путин, если бы хотел, остался на третий срок. Там лазеек было множество. Меня больше всего смешат лазейки, связанные с объединением с Белоруссией. Это не Путин. Это путь не для него. Как для человека, для него это неприемлемо, вот эти все мелкие лазеечки. Он порядочный человек. Для него эти варианты неприемлемы. Это низко.

Грузинское общественное телевидение:
- Нет ли в вашей книге про политику Путина по отношению к Грузии? И вообще, что вы думаете о нынешних отношениях?

Владимир Соловьев:
- Во-первых, я не думаю, что есть политика Путина по отношению к Грузии, как таковая. При всем уважении. Есть общий подход Путина к международной политике, и я об этом довольно много пишу. Но также как у Путина нет политики по отношению к Сан-Марино. То есть при всем гигантском уважении к Грузии, к ее великому народу, объективно Грузия является одним из бесспорно очень важных партнеров, но не является ключевым, определяющим систему международных отношений и поведение России. Поэтому здесь не надо сходить с ума. Очевидно, что Россия не занимает активные позиции в Грузии, иначе ситуация в Грузии была бы совсем другая. Мало того, чем меньше Россия занимается этим вопросом, тем больше Грузия нервничает, что меня крайне удивляет. Потому что если бы Россия один раз пошевелила пальцем, то Абхазия и Осетия уже вели себя совершенно по-другому, были бы независимыми государствами и провели бы референдум о присоединении к России. Путин этого осознанно не делает, Путин осознанно подчеркивает уважение к международному праву. И на мой взгляд трагедия Саакашвили в том, что они никак не может реально понять, где враги, а где друзья. Совсем не понимает Путина и его отношение к окружению Березовского, не понимает абсолют. Мы в России с печалью смотрим на то, что происходит в Грузии, с большой печалью. Потому что мне кажется, что великий грузинский народ заслужил достойную жизнь. Начните жить так, чтоб мы вам завидовали, чтобы не в России было дикое количество гастарбайтеров, а в Грузию россияне стремились поехать отдохнуть, заработать. И мы скажем: вот какие молодцы. Пока вы сослужили колоссально позитивную службу, вы и украинцы, действующей кремлевской власти, потому что ничто так не уничтожило представление об оранжевой революции и революции роз, как эти последствия. Не движение «Наши, никто другой не уничтожил эту идею. Воплощение революции роз и плоды оранжевой революции – вот в этом трагедия.

- Вы проводите творческие встречи. Когда ближайшая и где?

Владимир Соловьев:
- Вот это для меня очень важный момент. Я вернулся к жанру давно забытому. Это во многом жанр Ираклия Андронникова, с другой стороны таких творческих встреч. Для меня почему они важны? Потому что приходит много людей и я с ними общаюсь. Если первые два часа я им рассказываю то, как я вижу жизнь и происходящее вокруг, то вторые два часа они мне задают вопросы и мы вступаем в такие интересные диалоги.
9 числа это будет в МХТ. И в прошлый раз в сентябре после того как я выступил мне обзвонилось пол-Москвы с вопросами как я посмел рассказать правду о войнах между кремлевскими кланами, зачем я сказал, кто из олигархов работает в какой кремлевской башне. Ведь многие не помнят, но фраза, что у Кремля много башен, моя. И современный политический лексикон эту фразу запустил в лет. Я довольно подробно объясняю это фразу в этой книге. Но вот на этих встречах происходит некое единение. Для меня очень важна атмосфера: людям становится, на столько страшно за меня, за то, что я говорю, что невольно начинает казаться, как было в 60-70-х, что сейчас придут и их арестуют уже только за то, что они слышат. 9-го числа я, конечно, расскажу о тех вызовах, которые стоят перед президентом, новым, о том, что будет дальше с Путиным, как будет развиваться на мой взгляд Россия и в какой стране нам предстоит жить уже в конце этого года.

- Правда, что уже большая часть тиража разошлась?

Владимир Соловьев:
- Ну мне сложно сказать. И я думаю, что издательство тоже в тяжелой ситуации. Потому что если они поймут, что книгу надо срочно допечатывать, то они тогда попали на авторские, тогда им надо еще и мне платить. Ну на сколько я знаю, книга дошла далеко не до всех магазинов, но уже 60 тыс. ушло из 100 тыс. Но опять же я хорошо понимаю, что я не гламурный писатель, я не пишу на животрепещущие темы Prada или D&G, меня не волнуют проблемы раннего семяизвержения у мужчин тридцатилетнего возраста и проблемы трудоустройства пожилых моделей. Также я не готовлю на Рублевке и не обещаю катания в Куршавеле, поэтому я и не рассчитываю на многомиллионные тиражи.

- О чем тогда вы пишите?

Владимир Соловьев:
- Я и сам страдаю, - о чем еще писать? Кстати, о куршавельском страннике Прохорове у меня написано много и объясняется, кто выиграл от этого конфликта, как это все происходило и как это было жестко использовано в мире конкретного бизнеса.
Всем спасибо!

13.02.2008, 12:34

---