Аналитика

Письмо Сторчака из тюрьмы

Замминистра финансов России Сергей Сторчак уверен, что его уголовное преследование направлено против интересов государства. В то же время высокопоставленный чиновник, который находится сейчас под стражей по обвинению в попытке похитить из госбюджета крупную сумму, пока не нашел ответа на вопрос – кто стоит за его делом. Сторчак написал письмо из тюрьмы, в котором рассказал о себе и об акции против интересов России.

Сергей Сторчак

Восемь месяцев замминистра финансов России Сергей Сторчак, обвиняемый в попытке хищения из бюджета $43,4 млн, находится под стражей.

Вначале - в СИЗО "Лефортово". Сейчас - в "Матросской Тишине". Оттуда он и написал письмо специальному корреспонденту "Газеты" Марии Рогачевой, на 10 страницах которого попытался проанализировать причины и последствия своего уголовного дела, а также рассказал о том, как проводит время в заключении и чем планирует заниматься после освобождения.

Сторчак пишет, что до сих пор не нашел ответ на самый главный для себя вопрос: кто стоит за уголовным преследованием? "Это спланированная акция, и у меня есть все основания полагать, что она была направлена против интересов государства" - так оценивает происшедшее заключенный.

"Газета" публикует письмо с незначительными сокращениями.

"Не слышал, чтобы российские следователи были экстрасенсами"

Увы, даже по истечении восьми месяцев содержания под стражей я не могу точно предположить, когда со мной начнут реально работать, то есть задавать вопросы и фиксировать мои ответы. Это самое главное. Ведь далеко не случайно в Евангелие от Иоанна прямо сказано: "Разве закон наш судит человека, прежде чем выслушают его и уразумеют, что он творит?".

Вы, конечно, можете возразить: "Никто вас не судит, идет следствие". Но в том-то и дело, что я столкнулся с ситуацией, когда само обвинение служит доказательством преступления. Абсурд, но это действительность, данная в ощущениях не только мне, но и моей жене и сыновьям. Разве это по-христиански, по закону - за восемь месяцев не выслушать обвиняемого? Разве это справедливо - ограничиваться лишь ознакомлениями с экспертизами, сделанными теми, кто тесно связан с расследованием?

Увы, не оправдались надежды на то, что после публичных заявлений в Басманном суде и после прихода к руководству следствия нового профессионала (в апреле руководителя следственной бригады по делу Сторчака Валерия Хомицкого сменил Анатолий Исканцев. - "Газета") ситуация с допросами, обзорами документов, очными ставками и т.п. изменится в лучшую для меня сторону. Очень занятно: расследование покушения на мошенничество, то есть события, в котором исключительную роль должны играть межличностные отношения, происходит без участия этой самой личности. Не слышал, чтобы российские следователи все как один были экстрасенсами.

Не понимаю, кому выгодно такое расследование? Ради чего и зачем оно проводится по такому странному сценарию?

"Давно не имел возможности наблюдать за происходящим со стороны"

Чем дальше от даты ареста - 15 ноября 2007 года, тем абсурднее выглядит предъявленное обвинение, поскольку меня упрекают в том, что я не прогнал представителей ЗАО "Содэксим", а стал с ними взаимодействовать, вникать в сложившуюся ситуацию, готовить предложение о путях решения возникшей проблемы. Заметьте, предложение, а не само решение, поскольку ни один из заместителей министра не имеет полномочий на то, чтобы сначала принять бюджетные обязательства, а затем их выполнить. Хочу спросить лиц, затеявших разбор полетов, на каких основаниях я должен был бы, по их логике, отказать заявителю в его праве на защиту своих экономических (финансовых) интересов? Впрочем, остается без ответа и более фундаментальный вопрос о том, кто стоит за всей акцией, получившей название то ли "Дело Сторчака", то ли "Дело Содэксима"? Ясно лишь одно: это спланированная акция, проведенная несмотря на то, что она заведомо вела к срыву переговоров с Ливией. Но авторов конструкции интересовали не последствия этого срыва, а возможность "работать" со мной в течение тех дней, когда в стране не было моего руководителя А. Л. Кудрина. Как бы там ни было в действительности, но, согласитесь, у меня есть все основания полагать, что акция была направлена против интересов государства.

И дело не только в переговорах с Ливией. Замороженными оказались работы по ряду проектов, как, например, по досрочному погашению долга Республикой Корея. Честно говоря, за что мне очень обидно, так это за то, что не довел до конца эти два проекта. Их реализуют и без меня. Но потерян темп переговоров, налицо задержка с выходом на шаговые договоренности, а это дополнительные расходы бюджета на оплату проектов. Кому это выгодно? Конечно, кредиторам, но отнюдь не должнику, то есть России. Рад за моих коллег, сумевших решить ряд крупных проблем. Именно отслеживая работу товарищей по проектам, которые вели вместе, отслеживаю и развитие экономической ситуации в стране. Давно не имел возможности наблюдать за происходящим со стороны. В тюрьме получается весьма занятно.

"Моей фантазии, а она у меня достаточно богатая, не хватает"

Дней через 40 будем в очередной раз биться за свободу. Следствие заведомо будет просить о продлении меры пресечения. Даже не знаю, радоваться или печалиться тому странному внутреннему чувству, которое стало как-то плохо реагировать на эту угрозу. Первые слушания - в ноябре, феврале, апреле - вызывали волнение, а приближающееся - пустоту и еще стыд. Стыд за безволие судебной власти, которая эту-то власть и не желает проявить и применить, идет на поводу у следствия. Переживем.

Вообще-то занятно, какие аргументы С. (следствие. - "Газета") будет использовать в этот раз. Старые - убежит, скроется, будет давить на свидетелей, уничтожит документы - себя исчерпали. Даже экспертизы готовы. Что еще? Моей фантазии, а она у меня достаточно богатая, не хватает. Впрочем, фантазии не хватает и по существу: за что именно меня собираются судить? Смешно, но на столе по-прежнему лежат обвинения в том, что я делал свою работу, которая по содержанию не отличается от платежей в пользу кредиторов - членов Парижского клуба. Если все это будет исследовано судом, то шансов у следствия нет.

"Нахождение в камере сродни нахождению в кабине самолета"

Немного о бытовых условиях. Они существенно улучшились (в июне Сторчак был переведен из СИЗО "Лефортово" в "Матросскую Тишину". - "Газета"). На новом месте камера светлее, больше, опрятнее. Очень важно, что есть стол и скамья. Можно и поработать, и передохнуть в каком-то приближении к обычным условиям обычного чиновника. Может быть, это покажется странным, но нахождение в камере сродни нахождению в кабине самолета, только это более удобное и безопасное нахождение. Отсутствие так называемого сервиса не раздражает, по крайней мере, меня. Думаю, у меня есть моральное право для такого сравнения, если учесть, что последние три года не меньше 100 дней в год проводил в командировках, а перелеты были сверхпродолжительными: США, Австралия, Индонезия, Вьетнам, Индия, Китай, Республика Корея, ЮАР. В общем, условия содержания достойные. Это факт. Достойным является и отношение персонала к таким же, как я, бедолагам.

Меня вполне устраивает дисциплина, по армейским принципам которой устроен распорядок дня. Несколько непривычным выглядит лишь то, что любое не предусмотренное правилами действие производится с разрешения руководства. Здесь в полной мере действует принцип ровного отношения к заключенным, напоминающий мне принцип сопоставимости условий урегулирования различных категорий задолженности. Справедливо.

Именно в тюрьме (а СИЗО - это тюрьма едва ли не самого строгого режима) понимаешь, насколько важна поддержка со стороны тех, с кем рядом жил и работал. В этом плане мне откровенно повезло: и семья, и коллеги по Минфину меня не только не забывают, но и пишут настолько активно, что приходится даже напрягаться, чтобы не забыть ответить. Скажу больше. Пришли весточки от тех, с кем давно уже не виделся, даже не созванивался и, естественно, не общался. Да и ваше письмо - чем не поддержка?

Жена, Алеша и Андрей (дети Сергея Сторчака. - "Газета") стабильно выбирают квоту на посещения. Это означает два свидания в месяц. Каждое свидание по часу. Конечно, не очень много, но это лучше, чем ничего. Помогают письма. А это средство общения зависит только от нас самих. Пользуюсь им часто. Считаю, что имеет право на существование новый, по крайней мере, для меня, тип лечения - письмотерапия. Кто бывал за решеткой, тот меня понимает.

"В настоящем - тюрьма. В будущем - сказать трудно"

Все хранится в памяти так, как будто это было вчера. Возможно, потому что все (момент ареста. - "Газета") проходило обыденно: подошли люди в штатском, представились, показали бумагу, сели в машину, поехали. Шел очень сильный снег. Все молчали. Даже водитель не ругался на дорогу. Представляю, как перепугали жену. Вот эти действия прощать нельзя. Забывать тоже. Но это все в прошлом.

В настоящем - тюрьма. В будущем - сказать трудно. Конечно, если Алексей Кудрин будет терпеть такого зама, то я с ним остался бы. Такой интересной работы найти невозможно, ее не существует. В противном случае займусь преподавательством. 12 лекций уже есть. Стараюсь выполнить обязательство перед Финакадемией о курсе лекций для студентов. Шесть лекций уже, похоже, готовы. Разумеется, в их числе две важнейшие для меня истории - истории об урегулировании долга бывшего СССР и о наших попытках вернуть кредиты, предоставленные суверенным заемщиком и бывшим СССР, и самой Россией. В списке есть и Стабфонд, и финансовая "восьмерка", и многое-многое другое.

Успехов вам, удачи. Ваш Сторчак.

23.07.2008, 11:05